ПОСТКОЛОНИАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ПОСТКОЛОНИАЛЬНЫЕ ШТУДИИ

совокупность достаточно методологически и дисциплинарно гетерогенных, но тематически взаимосвязанных концептуальных дискурсов, рефлексирующих себя в единой рамке (сети) критических проектов и программ, направленных на преодоление последствий экономической, политической, но прежде всего культурной и интеллектуальной зависимости *незападного мира* от *западных* образцов и прототипов. В странах Западной Европы и Северной Америки П.И. локализированы по-преимуществу в академических и университетских границах и принимают форму научной теории *постколониальные штудии*. В *незападном мире* они концептуализируются прежде всего через литературное творчество и эссеистскую критику. Исследовательские группы, ориентирующиеся на постколониальные типы дискурсов, существуют и в *постсоветском пространстве* в Беларуси и Украине. Принято считать, что *взрыв постколониальности* произошел в 1979, после выхода в свет книги Э. Саида *Ориентализм*. Дискурс ориентализма, согласно Саиду, представляет собой сложный комплекс знания-власти, выработанный на протяжении нескольких веков в европейской традиции (*Западом*) относительно *Востока*, и тесно связанный с (нео)колониальными практиками, синхронизированными, в конечном итоге, с ним. Контролируя процессы производства знания, страны *Запада* смогли выработать и навязать *Востоку* такой образ его идентичности, в которой ему изначально отводилось зависимое и подчиненное положение. Несмотря на чуть ли не всеобщее возмущение и развернутую критику книги Саида учеными-ориенталистами, она сразу же заняла место *культового текста* в П.И. Тем самым был задан основной вектор концептуального развития последних объединение *высокой западной теории* (в случае Саида идеи знания-власти Фуко ) и незападной реальности, причем такое объединение, которое давало бы возможность оборачивать теории *Запада* против его же властно-знаниевых стратегий. *Запад* превращается в П.И. в объект рассмотрения, анализа и деконструкции. Другим основателем П.И. считается Г. Спивак, которая в 1985 адресовала западным интеллектуалам радикальный вопрос *Can the subaltern speak?* *Может ли угнетенный (подчиненный) говорить?* в одноименном тексте, который также стал постколониальной классикой. Этот вопрос вызревал с начала 1980-х в небольшой исследовательской группе, которая обозначила себя как Subaltern Studies group группа исследований угнетения (подчинения). Ответ Спивак был абсолютно прозрачен: угнетенный (подчиненный) говорить не в состоянии, он не имеет возможности *пробиться*, *возвысить* свой голос до уровня репрезентации. В силу этого, за него и от его имени всегда говорят-репрезентируют другие. Третьим основателем П.И. стал Г. Бгабха. В своих работах, собранных в книге *Локализации культуры*, он сформулировал несколько идей, которые оказались стержневыми для понимания *постколониальности*. Это идеи гибридности и различия (различности) разнообразия. Являясь методологически и дисциплинарно гетерогенным, дискурс постколониальности объединен тематизацией актуализации разнообразных различаемых Инаковых (Иных), которым в западной традиции отказано в праве голоса, анализом опыта подчинения (угнетения), а тем самым и колонизации (которая и есть по сути подчинение-угнетение), а также признанием современного интеллектуального состояния *постколониальным*. Формально слово *постколониальный* означает временной период период *после колониализма*, что обычно интерпретируется как *период после получения независимости той или иной страной или территорией*. Это достижение независимости, как отмечала Л. Гандги, часто сопровождается *волей к забыванию* колониального прошлого, попыткой вместо истории подчинения (угнетения) выдвинуть на авансцену историю героического сопротивления или даже самодостаточный, замкнутый нарратив национального, в котором колонизатор или занимает маргинальное место, или вообще не существует. В этом контексте П.И. можно рассматривать как теоретическое сопротивление такого рода амнезии, как проект *вспоминания* (*припоминания*) и переосмысливания колониального прошлого, как реконструкцию всей амбивалентности взаимоотношений колонизатора и колонизированного, которые включают не только опыт подчинения (угнетения) и сопротивления, но и опыт взаимодостаточности (отдельности) и симбиоза. Термин *постколониальность* представляется временным маркером, который обозначает период и (или) процесс деколонизации, дискурс, который сопровождает этот процесс. Таким образом *пост* в П.И. ориентирует вовсе не во времени: *пост* означает определенную позицию, определенный ракурс видения, из которого опознаются и анализируются разноаспектные проблемы: протоколониальные, колониальные и послеколониальные. Приставка *пост-* играет роль теста, с помощью которого очищается (*опустошается* в смысле деконструктивистски очищается) пространство для методологической рефлексии и теоретической критики, пространство, до сих пор донельзя заполненное колониальными доминациями и номинациями, как и антиколониальной борьбой. Рядом с двумя привычными фигурантами колонизатором и колонизированным появляется еще один персонаж постколониальный критик-теоретик. И именно ему мы обязаны появлением постколониального дискурса. В связи с этим под постколониальностью обычно понимается определенное пространство субъектных позиций, в которых и из которых развертываются разноаспектные рефлексивно-критические проекты и программы, принципиально отличные как от направленных на колонизацию, так и продуцируемых с позиций уже колонизированных. Таким образом, в П.И. органически включены: 1) проект деконструкции *Запада* как субъекта имперского дискурса, программа демаскирования его претензий на универсальность, фундированная критика исторической и культурной ограниченности *западных* моделей; *Запад* рассматривается при этом как Великий Колонизатор; 2) проект легитимации противо-дискурсов, программа выработки и рефлексии различных антиколониальных стратегий; здесь тематически выделяется проблематика антиколониального национализма, который вписывается в общую картину асинхронной модернизации; 3) проект метаязыка для постколониальной ситуации. Практики постколониального письма породили то, что может быть названо постколониальной литературой. Задача *нового* интеллектуала в этом контексте выглядит достаточно утопичной выработка *неподеленного* языка или дискурса, который не базировался бы на трагическом разломе между колонизатором и колонизированным, но и не игнорировал бы этот разлом. Чтобы реализовать эту задачу, постколониальный критик вынужден перемещаться (скользить) по краям как колониальных, так и антиколониальных текстов, читать их не поперек, а навстречу. Он обнаруживает себя в *пограничье*, *между*. Его субъектность зачастую не совпадает с институциональной позицией, а географическая локализация зачастую противоречит и первому и второму. Этот интеллектуальный протеизм, везде-себя-нахождение, полифоничность, полидискурсивность постколониального критика имеет на другом полюсе уже не интеллектуальном, а социокультурном ситуацию неукорененности в конкретный культурный контекст, ситуацию конкретного выбора: страны, идентичности, культурной традиции. В сферу адаптированных и использованных в П.И. методологий входили в разное время экзистенциализм, (нео)марксизм, психоанализ, структурализм и постструктурализм. В свою очередь идеи и проблемы П.И. *проникли* в пограничные дисциплины и дискурсы и существуют там на правах *собственной проблематики*. П.И. считаются одним из базовых критических дискурсов современности (постсовременности), наряду с постмодернизмом и феминизмом. В Украине в центре постколониального анализа находятся практики культурного колониализма. Последний понимается при этом как комплекс идеологий, практик, риторических стратегий (обеспечиваемых соответствующей институционализацией), направленных на поддержку политической и экономической власти-гегемонии (термин Грамши ) через создание и *натурализацию* оппозиций: универсальное местное (как локальное), общечеловеческое частное (этнографическое), модерновое (перспективное) отсталое (внеисторическое), ответственное (взрослое) несамостоятельное (подростковое), в которых первый термин каждой пары оценивается позитивно и является атрибутом метрополии, а второй негативно как принадлежащий колонии. Метрополия стремится при этом присвоить себе то, что высоко ценится по мировой шкале культурных ценностей, в том числе и мифы про *первородство*. В то же время культурный колониализм свойствен культуре колонизированного не менее, чем культуре колонизатора. В Беларуси соответствующие исследования акцентированы на проблематике маргинальности, репрессированной идентичности, транскультурности и *войны культур*. И.М. Бобков

постколониальные исследования, постколониальные штудии—совокупность методологически и дисциплинарно гетерогенных но тематически взаимосвязанных концептуальных дискурсов осознающих себя в единой рамке сети критических проектов...Словарь постмодернизма