Новая философская энциклопедия
ИНДИВИДУАЛЬНОЕ И КОЛЛЕКТИВНОЕ
взаимосвязанные характеристики социальности, функционирования и развития общества. Они определяют социальность в аспекте индивидного бытия людей и их контактов между собой. Категории И. и К. указывают на взаимозависимость обособленного бытия людей и объединяющего их способа жизни. Этот способ может быть основан на прямых контактах (непосредственная коллективность) или на использовании различных средств коммуникации (опосредованная коллективность). Разные формы коллективности предполагают и разные формы индивидуализации людей. Этим в значительной степени и определяются особенности функционирования социальных структур, общественных систем, характеристики обществ и типов социальности. Иначе говоря, отличия одной социальной системы от другой могут быть достаточно четко описаны через сопоставление способов связи И. и К. бытия людей. Довольно распространенным является стереотип, противопоставляющий И. и К., отождествляющий К. с социальным, выводящий, т. о., индивидуальность за границы социальности. Этот стереотип действует и в обыденном и в научном мышлении. Он реализуется и в практической политике (противопоставление либерализма и социальной демократии), и в научных дискуссиях, когда, например, сталкиваются интересы социологии, борющейся с психологизацией социальных структур, и психологии, выступающей против социологизации индивидуального бытия человека. Социологический термин *социализация* указывает на схему понимания человека, в соответствии с которой индивидуальность как бы *одевается* в социальную форму (формы), предлагаемую или навязываемую ей коллективностью. Если в социологии такая схема рассматривается как выражение *естественного* положения вещей, то в психологии она оценивается как теоретически непродуктивная и практически вредная. В чистом виде противопоставление И. и К. встречается не часто и соответствует обычно конфликтным практическим и теоретическим ситуациям. В иных случаях это противопоставление *обрамляется* оговорками о том, что И. раскрывается в обществе, а К. существует благодаря составляющим его индивидам. За этими оговорками скрывается проблема взаимосвязи И. и К. Философия, социология и психология за последние полтора столетия приложили много усилий к тому, чтобы выявить *внутреннюю* связь И. и К., т. е. увидеть соответствия и взаимопереходы в структурах коллективных организаций и формах бытия индивидов. Серьезные шаги в этом направлении были сделаны К. Марксом, Э. Дюркгеймом, 3. Фрейдом, К. Юнгом, Э. Фроммом, Л. Выготским, Ж. Пиаже, философами Франкфуртской школы, советскими исследователями в 70-е гг. (Свердловская и Ростовская школы), в последнее десятилетие П. Бурдье и Э. Гидаенсом. Причем в поисках этих соответствий обнаружилась еще одна существенная особенность: они проявлялись в первую очередь *на стороне* И., т. е. именно во *внутреннем* бытии людей находились или гипотетически намечались элементы социальных форм, коррелирующие с *твердыми* формами коллективности (потребности с предметами, ориентации с нормами, *суперэго* с запретами, *внутренние* действия с внешними и т. д.). Внимание к И. росло, глубина *погружения* в И. становилась все больше, и вместе с этим, как ни странно, повышалась опасность растворения И. в К., да и предваряющее поиск связи противопоставление И. и К. т. о. не преодолевалось. В этой тенденции существенным оказалось действие другого стереотипа, отождествляющего К. с непосредственной коллективностью, редуцирующего ее к прямым контактам и взаимодействиям между людьми. Представление о непосредственном взаимодействии как необходимом условии реализации любых социальных связей явно или скрыто закрепляется в качестве образца для объяснения различных систем взаимосвязи между людьми. Этот образец в основном и использовался как инструмент обнаружения в И. следов, средств, элементов реализации К. Поскольку он оказывался своего рода устойчивым логическим определителем И. в разных формах К., то его собственные меняющиеся функции, роль И. в их изменении, динамика соотношений И. и К. оказывались на втором плане. Чтобы сдвинуть этот стереотип с *мертвой* логической точки, т. е. включить в рассмотрение формы К., использующие различные опосредования, ввести в проблему К. и И. историческую динамику социальности, необходимо прежде всего рассмотреть И. как *ядерную* структуру и силу К. как ее субъекта и как важнейшее звено и, в этом смысле, опосредование любых связей К. Весьма важным в этом плане оказывается тезис о том, что не только в контакте человека и человека образуется и поддерживается социальная связь, что она может и должна замыкаться в силах самих индивидов, в них функционировать и развиваться, и если такого *замыкания* в И. не происходит, значит, К. утрачивает свою форму. Подсказываемый этим тезисом путь восстановления социальных *прав* И. оказывается связанным не только с *углублением* в И., но и с выявлением того, какую роль в разных системах К. играет И., каким образом оно определяет энергетику и форму этих систем, их организованность и сложность. Значительный ход в этом направлении был сделан К. Марксом, когда он рассматривал модель социального воспроизводства, выражающую специфику капиталистической экономики, ее возможности и границы. Он показал, в частности, что индивидуальная, особенная, частная жизнь людей не только включена в формы коллективной деятельности, но является важнейшей составляющей последней и в своем развитии стимулирует преобразование форм К. *Чем подтверждает индивид свой частный труд как всеобщий труд и продукт этого частного труда как всеобщий общественный продукт?.. Индивид... подтверждает свой частный труд как всеобщий труд тем, что его труд представляет собой определенную особенность в общей совокупности общественного труда, некоторую особо ее восполняющую отрасль. Коль скоро труд обладает содержанием, определяемым общественной связью, это и есть вещественная определенность и предпосылка, он выступает как всеобщий труд. Форма всеобщности труда подтверждается реальностью его как члена совокупности всех видов труда, реальностью его как особенного способа существования общественного труда* (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. II, с. 448). Этот методологический ход не получил достаточного развития. Критики Маркса использовали его для обвинений автора *Капитала* в редукционизме, в сведении И. к механизмам функционирования социальных систем. Последователи Маркса обратили на него внимание в связи с анализом творческих процессов, подмечая, что деятельность художника или ученого, создающих новые образы мира, хотя и протекает в индивидуальной, особенной и частной форме, по сути является обогащением коллективного опыта и его структур. Можно, однако, предположить, что гипотеза Маркса имела более широкий социально-философский смысл. Из нее следует, что не только творческая деятельность артиста, но и все содержание И. (практическое, обыденное, опредмеченное и *сокровенное*), вся совокупность его форм (от уникальных до тиражируемых) создают поток социального процесса, взаимодействуют через разные средства осуществления К., продуцируют новые схемы действия, общения, знания и тем самым изменяют характер систем, объединяющих людей в коллективности. Внимание к этой стороне взаимозависимости И. и К. стимулирует выделение и характеристику типов социальности как разных типов взаимозависимости И. и К. Так, например, в традиционном обществе обнаруживается включенность личностной формы индивидуализации человека (*персона*, *личина*, *маска*) в структуры простого воспроизводства, сохранения и трансляции социального опыта, важнейших схем, скрепляющих со-бытие людей. Теснота человеческих взаимодействий, их концентрация вокруг форм непосредственной совместности определяет и жесткую привязанность индивида к той личностной позиции, которая ему предписана (по рождению) в социальной структуре. Средства опосредования И. и К. представляются неизменными (традиция, обычай) и трактуются как свидетельства естественного порядка, определяющего связь И. и К. Причем само И. по сути оказывается своеобразным опосредованием, передающим социальный опыт от человека к человеку, от поколения к поколению, своеобразным прежде всего потому, что оно, включая в этот опыт новое жизненное содержание, неизбежно приводит к его изменению. Именно необходимость трансляции человеческого опыта в социальном времени и социальном пространстве (в длительности времени и в прогяженностях пространства) указывает на то, что и в традиционных обществах непосредственная коллективность осуществлялась за счет коллективности опосредованной, воспроизводящей и дистанцирующей социальные контакты, и субъектами этих опосредований выступали сами индивиды с присущими им жизненной энергией и особенностями. В индустриальном типе общества усложнение системы социальных связей (за счет роста машинного сектора производства, изменения временных и пространственных порядков взаимодействия между людьми) стимулирует автономизацию И., динамику и разнообразие его влияний на К. Самостоятельность индивидов, реализация их индивидуальных качеств становится условием функционирования и развития К. Увеличение массы предметных посредников, участвующих в движении человеческих взаимосвязей, делает важным учет многообразия индивидных сил, способностей, стремлений, их группировок в особые интересы, определяющие работу экономических и прочих *механизмов* социальной системы. На практике усложнение И., возрастание его социальной значимости может получить *усеченные*, частичные выражения. Так, сведение индивидуальной жизни людей к меркам экономических и технологических процессов приводит к противопоставлению И. и абстрактно-социальных сил, реализуемых в производстве. А увеличение значимости связей типа *человек вещь*, *человек предмет*, *человек машина* приводит и к акцентирование му вниманию, обращенному на связи типа *человек человек*, *личность личность*, *субъект субъект*, и тогда И. противопоставляется уже собственно *человеческому измерению* К. Такие частные противопоставления И. и К. и кладутся в основу тех стереотипов, которые изначально *разрывают* И. и К., а потом вынуждают практиков и теоретиков искать компромиссные ходы для их связывания. Потребность в такой работе и в более углубленном философско-методологическом исследовании взаимозависимостей И. и К., демонстрирующих *органику* их взаимопереходов, осознается по мере того, как все более обозначаются постиндустриалистские перспективы развития человеческого сообщества. Эти перспективы *высвечивают* факт существования и необходимость сосуществования человеческих коллективностей, основанных на различных формах опосредования индивидуальных взаимодействий; они же подчеркивают социальную значимость И. в сохранении, воспроизводстве и развитии коммуникаций современного общества. Дело не сводится к учету роли И.; проблема И., определенный тип ее постановки может (или должен) быть положен в основу структурных и организационных изменений жизни общества. Проблемы получения добавочной стоимости в экономике, добавочной производительной силы в производстве, новой квалификации в обучении, нового знания в науке, рекреации культурных форм и природных систем все они определенно указывают на свою зависимость от индивидуального развития людей. Они по-настоящему и поняты могут быть лишь через И. и именно в таком понимании обнаруживают свой глубинный *коллективистский*, социальный и культурный смысл. Поскольку качества жизни и деятельности общества выявляют свою зависимость от уровня развития сил и способностей индивидов, постольку и движение энергии, материи, информации в обществе во многом уже определяется не жесткими силовыми, *механическими*, политическими и правовыми опосредованиями (которые издавна имела в своем распоряжении человеческая коллективность), а формой присутствия социальности, а стало быть, и коллективности, в самом И., в его организованности и ориентированности. И. в этом плане оказывается своеобразным синтезом разных человеческих сил и свойств, обеспечивающим действие К. (взаимодействие коллективностей), поддерживающим функционирование сложной системы коммуникаций и присущих им опосредований. И. выступает динамической формой связи разных аспектов бытия человека и способом развертывания этого бытия во времени, средством сохранения его личной идентичности. В этом пункте личностные и индивидуальные характеристики человека сближаются: а) поскольку само наличие индивидуальной формы, связывающей разные качества человека, становится все более социально значимым, б) потому, что индивидуальная форма связи человеческих сил не может быть навязана извне и возникает как результат самоутверждения человека, его самореализации в сложной системе социальных связей. Понимание И. как своего рода *сборки* свойств человека, осуществляемой в процессе его самореализации, как динамической формы выявляет непродуктивность сведения человеческой индивидуальности к природным задаткам, экстраординарным чертам характера или особенностям поведения. Соответственно, К. может быть представлено как форма опредмечивания и закрепления совместной жизни человеческих индивидов. Причем форма, воспроизводящаяся и меняющаяся в разнообразных человеческих взаимодействиях, в ходе использования, умножения и совершенствования опосредованных коммуникаций, замещающих непосредственные контакты между людьми, включающих в эти контакты все более широкие пространства и интервалы времени. Понимание современного человеческого сообщества как суперсистемы, в которой используются энергии (атомная) и информация (телевидение), перемещающиеся безотносительно к государственным границам, в котором принципиально возможна доставка любого вещественного продукта человеческой деятельности в любую точку социального пространства в считанные дни, заставляет с особым вниманием отнестись к разным способам опосредования К., к их взаимодействиям. Социально значимыми оказываются не только пункты, позиции, места, концентрирующие непосредственные взаимодействия людей, но и кажущиеся пустоты между ними, на деле являющиеся трассами и коммуникациями, обеспечивающими движение человеческих опредмеченных сил, энергии, информации, более того ресурсами для новых социальных синтезов, источниками новых человеческих конфликтов. Продуктивное освоение этих пространств в значительной мере зависит от баланса между системами опосредован ия, создаваемыми К., и формой самореализации людей, выражаемой И. Учет этой перспективы указывает на факт существования и на проблему сосуществования разных типов К. и И. Философия в этом плане выступает средством преодоления сложившихся стереотипов в трактовке К. и И. В частности, такая философская работа помогает понять, что К. не сводится к непосредственной совместности, а непосредственная совместность к схеме языкового общения. Ритуальное шествие, македонская фаланга, толпа, митинг, суд, театр, очередь в магазине, доверительное общение все это разные формы непосредственной коллективности. Они существуют и меняются в составе своеобразных систем социальности. Их выявление и описание задача, которую проясняет философия, в решении которой она участвует вместе с другими социально-гуманитарными дисциплинами. (См. *Идиографический и Номотетический методы*, *Общество*, *Соборность*, *Совместное и Разделенное*.) В. Е. Кемеров