Новая философская энциклопедия
ВОЗМОЖНЫЙ МИР (ВОЗМОЖНЫЕ МИРЫ)
широкое распространение данного понятия связано с проблемами квантификации модальных контекстов в системах модальной и интенсиональной логики, в которых оно полагается в качестве интуитивного (формально не определяемого и не конкретизируемого) основания логико-семантических моделей интерпретации. Под влиянием логической семантики понятие В. м. стало использоваться и для семантического анализа языка в лингвистике. Г. В. Лейбниц употреблял понятие *В. м.* в логико-метафизическом и теологическом значении, главным образом в целях теодицеи, т. е. для объяснения совершенства и необходимости существующего мира как творения Бога. Он ставил существование действительного мира (универсума) в зависимость от воли и могущества Бога, а его необходимость определял интеллектом Бога, учитывающим все возможные способы *наполнения универсума вещами и событиями*, т. е. все В. м. Действительно существующий мир рассматривался тем самым как единственный и *наилучший из возможных*. Понятие *метафизической необходимости*, в отличие от понятия *моральной необходимости*, не связано у Лейбница с идеей существования, но только с идеей логической непротиворечивости. Это позволило последующим исследователям интерпретировать его взгляды т. о. и утверждать, что необходимость есть истинность во всех В. м. (несмотря на неоднозначную трактовку *истинности* у самого Лейбница). На философию Лейбница опирается и идея *прослеживания* (или отождествления) индивида *сквозь возможные миры* . У самого Лейбница проблема тождества сводится к проблеме именования одной и той же вещи различными именами. И наконец, монадология Лейбница может рассматриваться как метафизический вариант релятивизации В. м. к субъекту. В случае всего универсума, В. м. релятивизируются (в модусе необходимости) к трансцендентальному субъекту, к интеллекту Бога. Ч. С. Пирс в работе *Спекулятивная грамматика* осуществил анализ ряда логико-грамматических проблем, имеющих отношение к семиотике В. м. (у него чаще употребляются термины *воображаемый мир*, *фиктивный мир* и др.). Пирс утверждает, что *никаким описанием нельзя отличить реальный мир от воображаемого мира*, что их различение возможно только посредством указания с помощью индексальных знаков (или *индексов*). Он утверждает, что в грамматиках существующих языков такие индексы отсутствуют, но их функции обычно реализуются соответствующими интонацией и мимикой, *индексами реального мира*, которые показывают, *что говорящий говорит серьезно*. Логика Пирса интенсиональная, выходящая за рамки эмпирической референции к *действительному миру*. Так, определяя истинность предложения, он пишет: *Предложение не перестает быть истинным из-за того, что оно не имеет смысла. Предложение ложно тогда, и только тогда, когда нечто, что оно или утверждает явным образом, или имплицирует, ложно; а всякое предложение, не являющееся ложным, истинно, согласно принципу исключенного третьего*. Это позволяет распространить логический анализ на миры художественных произведений, на предметы воображения и мифа. Л. Витгенштейн, в отличие от Пирса, считал, что осмысленно говорить можно только в перспективе эмпирической референции, что границы мира соответствуют границам языка при его *правильном* (с т. зр. логической семантики) употреблении. О *нелогичных* мирах следует молчать, так как невозможно говорить осмысленно, *ясно*: *Изобразить в языке нечто *противоречащее логике* так же невозможно, как нельзя в геометрии посредством ее координат изобразить фигуру, противоречащую законам пространства, или дать координаты несуществующей точки*. Семиотическим основанием изоморфизма языка миру выступает *образная* теория предложения, разработанная в *Логико-философском трактате*. Утверждаемый в данной работе номинализм (только отдельные, никак не связанные предложения есть *образы* мира) определил понимание В. м. во всей последующей логической семантике. Под В. м. стали понимать *возможные положения дел (вещей)* (позже *возможное развитие событий* и др.). Витгенштейн понимает предложение как пропозициональную функцию *возможного положения вещей* или *фактов*, как *отображение* (в теоретико-множественном смысле) действительного мира. Семантическая интерпретация превращает его в пропозициональный знак: *Предложение есть пропозициональный знак в своем проективном отношении к миру...; пропозициональный знак есть факт...; только факты могут выражать смысл; класс имен этого делать не может*. Р. Карнап различает язык как формальную знаковую систему и язык как интерпретированную знаковую систему. Для логического анализа он употребляет понятия *интенсионал* и *экстенсионал*, полагая что *логические модальности должны применяться к интенсионалам, а не к экстенсионалам*. Понятию В. м. соответствует понятие *описания состояния*, означающее, что каждому предложению из универсума рассуждения должно быть поставлено в соответствие или оно само, или его отрицание. Это позволяет интерпретировать оператор *необходимо* как истинность предложения, к которому он относится, во всех В. м. Семантика В. м. в собственном смысле слова разрабатывается в работах С. Крипке, Я. Хинтикки, Р. Монтегю, Д. Скотта и др. В ней принято вместо истинности во всех В. м. (как у Карнапа) рассматривать условие истинности лишь в отношении миров, *достижимых* из него. С. Крипке считает понятие В. м. синонимичным понятию *контрфактическая ситуация* (задающее его контрфактическое предложение имеет в естественном языке форму *если бы..., то бы...*). Из модальной логики понятие В. м. перешло в лингвистику и стало использоваться для построения семантических моделей естественного языка. Р. Монтегю связывает лексическую семантику с формальными моделями своей модальноинтенсиональной логики (*грамматики*) т. о., что каждой базовой лексической единице приписывается определенный интенсионал. Интенсионал рассматривается в качестве функции, выбирающей экстенсионал лексической единицы в каждом В. м. Монтегю учитывает не только семантическую интерпретацию, но и контекст употребления, т. е. впервые создает формальную прагматику Д. Льюиз использует ряд идей Монтегю и др. логиков для построения *общей семантики* в качестве модели описания естественного языка. Он также уделяет внимание прагматике: *Координата возможного мира также может рассматриваться как свойство контекста, поскольку различные акты высказывания предложения могут быть локализованы в различных возможных мирах*. Он использует и идеи Пирса об индексах: *При таком подходе к пресуппозиции предложения, способные утрачивать значение истинности, будут считаться обладающими интенсионалами, но не будут считаться определенными при некоторых индексах*. Понятие В. м. используется в теории речевых актов для построения иллокутивной логики (Д. Серль, Д. Вандеркевен), в методе анализа языка посредством *семантических примитивов* у А. Вежбицкой, во многих приложениях теоретико-игровой семантики Я. Хинтикки. Д. В. Анкин