Краткий энциклопедический словарь по «Слову о полку Игореве»

ДЫЛЕВСКИЙ

ДЫЛЕВСКИЙНиколай Михайлович (р. 10.11.1904, Чугуев, ныне Харьк. обл. УССР) — рус. и болг. филолог, педагог. Учился в средн. школе в Полтаве, рус. полуклассич. гимназии г. Пещера в Болгарии, на ист.-филол. фак. Софийск. ун-та (1925—30). Преп. болг. языка пед. уч-ща в г. Неврокоп, ныне Гоце Делчев НРБ (1931—34), преп. рус. языка (1934—48), доц. (1948—55), проф. (1955—72), зав. каф. рус. языка (с 1951), зам. декана фак. слав. филологии (1951—55) Софийск. ун-та. Чл. Союза науч. работников НРБ; внештатный сотр. Ин-та болг. языка, Ин-та болг. лит-ры, Ин-та истории Болг. АН. Автор трудов по рус., болг и др. слав. языкам.

Н. М. ДЫЛЕВСКИЙ.

Начиная с 40-х гг. занимался исследованием «Слова о полку Игореве», которому посвятил много работ по проблемам подлинности памятника, текстологии дошедшей рукописи, языковым особенностям, освоения «Слова» в Болгарии: Едно неясно място в «Слово о полку Игореве» (Изв. на Дружеството на филолозите-слависти в България. София, 1942, кн. 1, с. 72—79), «Ратаевѣкикахуть» и «А злата и сребра ни мало того потрепати» в «Слове о полку Игореве» (Годишник на Софийския ун-т. Ист.-филол. фак., 1945, т. 42. 46 с.), «Бусым» или «босым волком» в «Слово о полку Игореве» (Изв. на Камарата на народната култура. Сер. хуманит. науки. София, 1947, т. 4, № 5, с. 203—225), «Слово о полку Игореве» — бележито произведение на старата руска литература: По случай 150-годишнината от излизането на първото издание на «Словото» (Език и лит-ра, София, 1951, т. 6, кн. 3, с. 151—158), Бележки върху «Слово о полку Игореве»: I. «На Канину зелену паполому постла»; II. «Инъгварь и Всеволодъ, и вси три Мстиславича, не худа гнѣзда шестокрилци»; III. «Един паралел към «Слово о полку Игореве» в българската хроника от началото на XV век» (Изв. на Ин-та за българска лит-ра. София, 1955, кн. 3, с. 97—112), «Слово о полку Игореве» — героична поема на старата руска литература (в кн.: Песен за похода на Игор. София: Изд-во Болг. АН, 1955, с. 75—99), Бележки към «Песен за похода на Игор» (там же, с. 111—140), Бележки върху «Слово о полку Игореве»: «Стязи глаголють» (Изв. на Ин-та за българска лит-ра. София, 1958, кн. 6, с. 101—121), Какие возникают задачи дальнейшего изучения «Слова о полку Игореве»: Материалы к IV Междунар. съезду славистов (Изв. АН СССР. ОЛЯ, 1958, т. 17, вып. 2, с. 187—189; то же в кн.: Сб. ответов на вопросы по литературоведению. IV Междунар. съезд славистов. М.: Изд-во АН СССР, 1958, с. 26—31), «Вежи половецкии подвизашася» в «Слове о полку Игореве» (ТОДРЛ. М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1958, т. 15, с. 36—46), «Утръ же воззни стрикусы

оттвори врата Нову-граду» в «Слове о полку Игореве» в свете данных лексики и грамматики древнерусского языка (ТОДРЛ. М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1960, т. 16, с. 60—69), «Спала князю умь похоти» в «Слове о полку Игореве» (в кн.: Людмил Стоянов: Изслед. и статии за творчество му. София: Изд-во Болг. АН, 1961, с. 360—375), Лексические и грамматические свидетельства подлинности «Слова о полку Игореве» по старым и новым данным (в кн.: «Слово о полку Игореве» — памятник XII века / Отв. ред. Д. С. Лихачев. М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1962, с. 169—254), Заметки к «Слову о полку Игореве» (Изв. на Ин-та за български език. София, 1968, кн. 16, с. 269—279), Некоторые лексические элементы «Слова о полку Игореве» в свете словарных данных современного болгарского языка (в кн.: Вопросы исторической лексикологии и лексикографии восточнославянских языков: К 80-летию чл.-кор. АН СССР С. Г. Бархударова. М.: Наука, 1974, с. 27—35), «А Владимиръ по вся утра уши закладаше въ Черниговѣ» в «Слове о полку Игореве» (в кн.: Восточнослав. и общее языкознание. М.: Наука, 1978, с. 137—144), Неоправданный возврат к прежнему — «ИзѣКыева дорискаше до куръ Тмутороканя» в «Слове о полку Игореве» (в кн.: Проблемы изучения культурного наследия. М.: Наука, 1985, с. 99—106).

Ему же принадлежат отзывы и рецензии на работы о «Слове», вышедшие в СССР:Лихачев Д. С.«Слово о полку Игореве» — героический пролог русской литературы. М. — Л.: Худож. лит., 1961. 132 с. (Език и лит-ра, София, 1963, кн. 1, с. 91—94), Нов принос върху «Слово о полку Игореве»: Словарь-справочник «Слова о полку Игореве». М. — Л.: Наука, 1965, вып. 1. А — Г. 200 с. (Език и лит-ра, София, 1965, кн. 4, с. 94—101), Нов труд върху «Слово о полку Игореве»: Словарь-справочник «Слова о полку Игореве». Л.: Наука, 1969, вып. 3. Корабль — Нынешний. 182 с. (Език и лит-ра, София, 1970, кн. 5, с. 76—81).

Основной пафос всех работ Д., особенно его обширного исследования «Лексические и грамматические свидетельства подлинности „Слова о полку Игореве“ по старым и новым данным» (1962), состоит в доказательстве (путем детального ист.-этимол. анализа языковых средств) того, что этот памятник мог быть написан только в ранний период истории рус. лит. языка, не позже XII в. Говоря, что это положение не ново, что оно много раз было доказано видными сов. и заруб. учеными, Д. справедливо подчеркивает необходимость «подытожить в сжатом виде методологические установки и доводы, ставящие „Слово“ на незыблемую историческую основу, суммировать и проанализировать важнейшие положения pro и contra, прибавив и собственные соображения, наблюдения и фактические сведения, оставшиеся незатронутыми или незамеченными в литературе по „Слову“. Пересмотр уже известных данных заостряет их убедительность, а привлечение новых доказательств обогащает и без того обильный и разнообразный подбор свидетельств, подтверждающих подлинность дошедшего до нас списка „Слова“» (с. 169).

Д. подвергает тщательному лингв. разбору неясные и редкие слова и выражения «Слова», которыми обычно скептики оперировали как доказательством поддельности памятника и его якобы позднего написания. «Вопреки мнению скептиков, мы, — говорит Д., — склонны видеть в лексических раритетах и в hapax legomena „Слова“ не моменты, изобличающие его оригинальность, а прямые свидетельства самобытности и старины» (с. 176). Для опровержения «аргументов» скептиков Д. дает сводку лингв. данных о лексемах и выражениях: спала князю умь похоти, стязи глаголють, шеломы оварьскыя, Канина, шестокрилци, стрикусы, Словутиць, босой волк. Наряду с этим Д. проводит сопоставит. анализ лексики и фразеологии «Слова» и «Задонщины» в связи с вопросом об их временно́й соотнесенности: мечи харалужные, забрало, потяти, ратай, конь, къметь, кикати, полкъ (в «Слове») и мечи булатные, посеченым пасти, полковидци, кликати (в «Задонщине»).

В результате сличения словарного состава «Слова» и «Задонщины» Д. пришел к следующему важному выводу: «Автор и переписчики „Задонщины“ вообще имели тенденцию заменять книжные, диалектные и устаревшие для их времени слова общеупотребительными, не выглядевшими для современности архаизмами. Лексический фонд „Задонщины“ более заурядный, что и объяснимо его отношением к „Слову“ как образцу древнему, со всеми присущими ему признаками старины — словарными и грамматическими. Принадлежа всецело своему времени, автор и дальнейшие „переделыватели“ и переписчики „Задонщины“, будучи людьми книжными и начитанными, обладали чутьем языка своей эпохи, они реагировали на все необычные, поражающие их взгляд и слух лексемы и обороты речи» (с. 203). Данное положение Д., сформулированное на основе всестороннего анализа конкретных лексич. средств двух памятников и учета состояния лексич. систем XII и XIV вв., направлено против скептиков, утверждавших, будто фальсификатор «Слова» мог легко распорядиться словарным составом, не будучи заподозренным в подделке. Между тем, замечает Д., «созданному воображением скептиков фальсификатору „Слова“, если он действительно был в плену у „Задонщины“, пришлось бы проявить исключительную силу творческой воли при оформлении языковых средств своей подделки, граничащее с интуицией чутье языка древности, чтобы не сбиться на церковно-славянщину» (с. 204). Здесь Д. имеет в виду то, что «Задонщина» в большей мере, чем «Слово», испытала воздействие со стороны ц.-слав. языка, поскольку ее писали, очевидно, духовные лица, к тому же — в начальный период второго южнослав. влияния на рус. язык.

Д. еще раз обращает внимание исследователей на палеограф. (графические и орфогр.) черты «Слова» и тех памятников, которые находились в одном сборнике с ним. Все, кто видел рукописи открытого в конце XVIII в. сборника (Мусин-Пушкин, Малиновский, Бантыш-Каменский, Карамзин, Ермолаев и др.), не сомневались, что они принадлежали по типу письма, почерку и орфогр. признакам XV или XVI в.

В рассматриваемой работе Д. приводит ряд фонетич., морфол. и синтаксич. доказательств подлинности и древности «Слова». Наконец, к числу важных аргументов в защиту «Слова» как древ. и оригинального письменного памятника вост. славян Д. относит ориентализмы — слова, заимствованные в древности из вост. языков (орьтъма, шерешир, харалужныи и др.), причем он обращает внимание на интересную деталь: «Ориентализмы могут быть указаны и в системе поэтических образов и в некоторых выражениях, присущих опять-таки только „Слову“» (с. 252).

Свою работу Д. заканчивает так: «Мы имеем основание считать, что приведенные нами лингвистические доказательства бесспорно говорят о том, что „Слово“ — подлинный памятник древнерусской письменности. В результате всестороннего „микроскопического“ и „макроскопического“ анализа, осуществлявшегося в течение ста шестидесяти лет объединенными усилиями лингвистов, литературоведов и историков, „Слово о полку Игореве“ поставлено на прочную историческую основу. Попытки скептиков развенчать его как поздний фальсификат конца XVIII в. не удались».

При рассмотрении словарного состава Д. не ограничивался рамками одного памятника или

двух — «Слова» и «Задонщины». Он, как правило, обращается к разнообразным показаниям многих письменных источников и многих живых слав. языков. В этом отношении значит. интерес представляет небольшая по объему, но ценная с науч. точки зрения ст. «Некоторые лексические элементы „Слова о полку Игореве“ в свете словарных данных современного болгарского языка», где анализируются лексемы «Слова»връху, кають, полозіе, Канинаи фразеологизмтяжко ти головы, имеющие параллели в болг. языке. Свои наблюдения Д. оговаривает важным замечанием: «Данные болгарской лексики могут служить только косвенным, а не прямым показателем, лишь облегчающим словотолкование, подсказывающим возможность присвоения данному слову именно такого, а не какого-либо иного значения, как наиболее вероятного для него в соответствующем контексте» (с. 28).

Особое значение труды Д. о «Слове» имеют в Болгарии, где интерес к этому памятнику стал проявляться еще в начальный период нац.-освободит. движения и рев. борьбы. К наст. времени в НРБ образовалась целая науч. отрасль, занимающаяся проблемами идейного и худож. освоения «Слова», перевода его на болг. язык, изучения древ. и соврем. культурных связей рус. и болг. народов. Большую роль в развитии этой отрасли славяноведения сыграли, бесспорно, авторитетные филол. труды Д. и его научно-организаторская деятельность.

Лит.:Лихачев Д. С.— ТОДРЛ. М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1962, т. 18, с. 587;Адрианова-Перетц В. П.«Слово о полку Игореве» и памятники русской литературы XI—XIII веков. Л.: Наука, 1966, с. 161;Бегунов Ю. К.«Слово о полку Игореве» в зарубежном литературоведении: Краткий обзор. — В кн.: От «Слова о полку Игореве» до «Тихого Дона»: Сб. статей к 90-летию Н. К. Пиксанова. Л.: Наука, 1969, с. 248; Словарь-справочник «Слова о полку Игореве» / Сост. В. Л. Виноградова. М. — Л.: Наука, 1965—1978, вып. 1—5, passim;Головенченко Ф. М., 1955, с. по указ. имен; 1963, с. по указ. имен.