Энциклопедия «Слова о полку Игореве»
ТАРЛОВСКИЙ МАРК АРИЕВИЧ
(20.VII.(2.VIII).1902, Елизаветград — 15.VII.1952, Москва) — поэт и переводчик. Ок. филол. ф-т МГУ (1924). Автор ряда поэтич. книг: «Иронический сад» (1928), «Бумеранг» (1931). Последний сб. — «Рождение родины» (1935) включал и переводы. Т. переводил с европ. яз. и с яз. народов СССР; писал очерки, рассказы, статьи по теории перевода. Во время Отеч. войны переводил стихи Джамбула, в том числе и знаменитое
93
«Ленинградцы, дети мои». В отзыве на первый сб. стихов критика отметила свежесть формальных приемов творчества Т.
По признанию автора, им было сделано три самостоят. перевода С. — в 1918, 1923 и 1938, и только последний из них был опубликован. В статье и комм. к переводу Т. изложил свой подход к передаче древнерус. произведения для совр. читателя и свои взгляды на автора С. Оправдывая стихотв. перевод памятника, Т. полагает, что С. представляет собой древнерус. стихи, которые скорее всего произносились речитативом. Стремясь создать произведение, адекватное в совр. условиях С., Т. прибегает к смелым аналогиям: если для автора С. образцом было творчество Бояна, то для совр. поэта образцом является Пушкин, его «Песнь о вещем Олеге»; если автор С. соединял традицию с новаторством, то к этому же приему может прибегнуть и автор перевода, позволяющий себе различные языковые изощренности, неологизмы (напр.: «мерекнуть» — смекнуть, догадаться, «Гнездарь» — ловчий сокол, «бабры» — тигры и др.), включения в текст древнерус. слов (напр.: детинец, струги, гривны и др.), слов, взятых непосредственно из оригинала (напр.: аксамит, тур, нагата и др.). В остальном Т. считал, что его перевод «...следует общепринятым принципам художественного перевода», является «посильными попытками как передачи содержания во всех его оттенках, так и сохранения всех особенностей и элементов формы и уже, само собой разумеется, того идейно-художественного духа, которым проникнут вдохновенный патриотический манифест Киевской дружинной Руси...».
В своих представлениях обавтореС. Т. опирался на мненияН. С. Тихонравова,Е. В. Барсова,Вс. Ф. Миллера,А. А. Потебни,П. П. Вяземского,А. С. Орлова,С. К. Шамбинаго. Т. выделяет в тексте С. все места, где автор говорит от своего лица, так или иначе заявляет о себе. Под пером Т. создается облик певца-дружинника, принадлежащего скорее всего к двору князяСвятослава Всеволодовича. Т. находит, что автор, вначале сочувственно относящийся к Игорю, осуждает его поход после знамения-затмения, но затем переходит от осуждения к апофеозу.
П. Г. Скосырев, ред. сб., в котором в 1938 был опубликован перевод Т., в предисл. говорил о возможности такого подхода к передаче древнерус. текста, когда подлинник использован как своего рода «подстрочный перевод с неизвестного языка» и для каждого понятия подстрочника переводчику приходится самостоятельно подыскивать поэтич. выражения.
Несмотря на все эти разъяснения, перевод Т. был воспринят лит. критикой резко отрицательно. В двух рец. 1939, помещ. в сатирич. разделах худ. журналов, в фельетонной манере подвергся критике как сам перевод, так и комм. автора. Недопустимой дерзостью представлялось сравнение автора перевода с Пушкиным, а сам перевод объявлен вульгарнейшей модернизацией, чудовищным кощунств. искажением образов С. и пр. Не принял этот перевод иИ. П. Ереминв 1948.
Между тем в более поздних обзорах переводов и переложений С.Л. А. ДмитриеваиА. И. Михайловаработа Т. получила др. оценку. Рассматривая ее не как собственно перевод, а как вольное переложение текста, они отметили, что автор сохраняет сюжетную канву оригинала, следует в изложении событий древнерус. тексту, но передает содержание
94
своим яз., в своей поэтич. манере, подчас интерпретируя памятник, вносит в него свои добавления, исходя из своего понимания не раскрытых в С. намеков и иносказаний. По наблюдениям Дмитриева и Михайлова, позже подобный подход в интерпретации С. стал преобладать над более точными переводами (напр.:В. Соснора, 1959, В. М. Гончаров, 1970,А. Домнин, 1971,Г. Карпунин, 1983,Г. Панов, 1984).
Несомненно, что в работе Т., воспринимать ли ее как вольный пересказ или как своеобразный перевод, проявился поэтич. дар автора, отразилось его мастерство, его проникновение в характер и стиль С. Внимательно сопоставляя перевод с оригиналом, нельзя не заметить точности в передаче стилистич. особенностей древнерус. текста. Особенно ярко отразилась в переводе экспрессивно-эмоц. стихия С. (напр.: «Засеян костями был чернозем, / Копыта по ним стучали, / Их кровь залила и пошли в подъем / Побеги по русской печали»; «Иссякли кровавые тут ковши, / Тут русские, кончив тризну / И сватьев насытив от всей души, / Костьми легли за отчизну»).
Соч.:Речь о конном походе Игоря, Игоря Святославовича, внука Олегова // Слово — 1938. С. 289—308, 352—354 [рец.:Даниил Подстрочник. «С неизвестного языка...» // Звезда. 1939. № 2. С. 237—241;Златова Е.«Ты зарвался, перепелятник!» // Красная новь. 1939. № 2. С. 267—268] (то же: Слово — 1967. С. 409—428); Внутренний облик автора «Слова о полку Игореве» // Знамя. 1938. № 5. С. 198—223; Плач Ярославны [фрагмент пер.] // Слово — 1985. С. 354—355 (то же: Слово — 1990. С. 281—282).
Лит.: Скосырев П.Художественные переводы и переложения «Слова о полку Игореве» (Обзор) // Слово — 1938. С. 74—76;Еремин И. П.«Слово о полку Игореве» в советском литературоведении // ТОДРЛ. 1948. Т. 6. С. 22—23;Дмитриев Л. А.«Слово о полку Игореве» и русская литература // Слово — 1967. С. 89—90;Дмитриев Л. А., Михайлов А. И.«Слово о полку Игореве» в русской советской поэзии // РЛ. 1985. № 3. С. 19, 20—21.
Марк Тарловский: Некролог // ЛГ. 1952. 17 июля; КЛЭ;Булахов.Энциклопедия.
М. Д. Каган