Энциклопедия «Слова о полку Игореве»
ЛЕТОПИСЕЦ ИГОРЯ СВЯТОСЛАВИЧА
. В составе Киевского свода 1199, входящего в свою очередь в состав Ипат. лет., особый интерес представляют семейные и личные летописцы, обнаруж. в нем внимательным наблюдениемМ. Д. Приселкова(История... С. 49 и след.). Среди них выделяется Черниговская летопись — как предполагает Приселков,Игоря Святославича, героя С., ставшего черниговским князем после смертиЯрослава Всеволодовичав 1198.
Подробности семейных дел Игоря Святославича отмечены в той части Ипат. лет., которая восходит к Л. И. С. последовательно и без пропусков. Под 1151 отмечено рождение Игоря Святославича. Под 1173 отмечено рождение у Игоря сынаВладимира, под 1176 — рождение сынаОлега, под 1177 — рождение сына Святослава. Под 1188 и 1190 отмечены браки детей Игоря и т. д. К 1198 относится последнее известие Л. И. С. о смерти Ярослава Всеволодовича Черниговского и о вокняжении в Чернигове «благоверного князя Игоря
146
Святославича». Из родственников Игоря Святославича особо отмечены в Л. И. С. события жизни его брата Всеволода, идеализированного С. («буй тур»). Проникновение сведений о нем в Ипат. лет. именно из Л. И. С. доказывается тем, что дважды летописец поясняет его как «Игорева брата», что свидетельствует о том, что летописец считал Игоря наиболее известным его читателям лицом. Так пояснен он под 1180 и под 1196, где отмечена смерть «брата Игоря» Всеволода Святославича и дан краткий некролог его: «во Олговичех всих удалее рожаемь, и воспитаемь, и возрастом, и всею добротою, и мужьственою доблестью, и любовь имеяше ко всем» (Ипат. лет. под 1196). Некролог совпадает в общих чертах с характеристикой его в С. Отмечена в Л. И. С. и судьбаВладимира Галицкого— сынаЯрослава Осмомысла. Этого Владимира Ипат. лет. дважды отмечает как «шюрина» Игоря. Владимир, рассорившись с отцом, нигде не находил себе приюта, пока его не удержал у себя Игорь и не помирил с отцом.
Л. И. С. включил в себя как составную часть летописец отца Игоря — Святослава Ольговича и летописец брата Игоря — Олега Святославича. Летописец Святослава Ольговича резко отличается от Л. И. С. своею большею подробностью, что может быть отчасти объяснено тем, что Святослав Ольгович был одно время вел. князем киевским. Сторонник Святослава Ольговича явно чувствуется в летописной статье 1146. Изяслав Давыдович идет на Святослава походом «похвалився». Сам Святослав отправляется против него «възря на Бога (и) на святую Богородицю... и тако Бог и сила животворящаго хреста погна я́». В др. записи 1146 передаются мысли Святослава Ольговича: «Святославу же бы из головы, любов иже (любо же) дати жену и дети и дружину на полон, либо голову свою сложити». Личный летописец Святослава виден и в сообщении 1147 о смерти дядьки Святослава — Петра Ильича.
Под следующим, 1148, находится чисто семейная дата: «В то же время Ростислав Смоленьский проси дчери у Святослава у Олговича за Романа, сына своего, Смоленьску; и ведена бысть из Новагорода, в неделю по водохрещах, месяца геньваря в 9 день». Под 1149 снова отмечено семейное событие Святослава Ольговича: званый обед и рождение дочери. Под 1149 отмечен перенос тела брата Святослава Игоря в усыпальницу черниговских князей — собор Спаса. Семейные сведения Святослава Ольговича даны и под 1165, и под 1166 (дважды).
Все эти и иные известия летописца Святослава Ольговича были включены в Л. И. С., что видно из того, что они подверглись соответств. обработке. Так, напр., к известию летописца Святослава Ольговича о княж. съезде 1159 в Лутаве было добавлено и имя Игоря: «И сняшася в Лутаве Изяслав и Святослав Ольгович и сын его Олег, Игорь, и Всеволод, Володимирич Святослав и бысть любовь велика». Ясно, что в данном случае мы имеем дело с позднейшим добавлением, а не с реальным фактом, так как Игорю в год съезда было всего лишь 8 лет и принимать в нем участие он не мог. В состав Л. И. С. входил, кроме летописца его отца Святослава Ольговича, и летописец его брата Олега Святославича. Наличие особого летописца Олега Святославича доказывается тем, что в ряде его известий Игорь Святославич определен как брат Олега (1170, 1179 и др.) и рядом сведений личного характера: о рождении у Олега сына Святослава (1167), о смерти его жены (1167) и о победе его над Боняком (1167).
147
Таким образом, в составе Ипат. лет. явственно различается обширный родовой Л. И. С., включивший в свой состав семейные летописцы его родственников. Летописец этот — самый обширный из всех личных, семейных и родовых летописцев, сохранившихся в составе рус. летописей XII—XV вв.
Отрицая существование отд. и систематич. Черниговской летописи, Приселков (История... С. 50) обращает внимание на то, что «Летописец Святослава Ольговича, может быть, в пору его княжения в Чернигове, делал попытки выходить из рамок личного Летописца этого князя, превращаться в Черниговское летописание» (С. 51). Доказательством этого стремления Летописца Святослава Ольговича стать Летописцем Чернигова Приселков считает включение в его состав «Повести об убиении» брата Святослава — Игоря Ольговича. И действительно, «Повесть об убиении Игоря Ольговича» явственно обнаруживает в своей основе три отд. рассказа, один из которых, выдерж. в житийных тонах, был тесно связан своим возникновением со Святославом Ольговичем, выдвинувшим убийство Игоря как гл. обвинение против своих противников — Мономаховичей. Для целей этой борьбы Святослав делает попытку канонизации Игоря, торжественно переносит его тело (в летописи «мощи») в Чернигов в церковь Спаса и заказывает его житие, внешне подражающее житию Бориса и Глеба. Кажется убедительным, что оно было включено в его летопись.
Внимательное наблюдение за текстом Ипат. лет. показывает, что именно Л. И. С., а не свод 1199, как думает Приселков, включил в свой состав летописание Переяславля-Русского. В самом деле, сличение текстов обоих летописных рассказов о походе Игоря Святославича 1185 на половцев обнаруживает, что в основе рассказа Ипат. лет., т. е. в конечном счете Л. И. С., лежит изложение Переяславской летописи («Слово...» как исторический источник. С. 118).
Кроме того, сличение записей, вошедших в состав Ипат. лет. из Переяславского летописца, с соответств. известиями Лавр. лет., включенными туда из того же Переяславского летописца, ясно говорит, что переяславские записи подвергались основательной переработке еще в летописании Ольговичей, устранившем наиболее неблагоприятные для них моменты.
Переяславль-Русский, или Южный, входил как часть в наследствоВсеволода Ярославичаи прочно удерживался во владениях этой отрасли княж. рода. Несколько раз Переяславль-Русский переходил от Мономаховичей к Мстиславичам и обратно, пока не достался сыну Юрия Долгорукого — Глебу. В 1169 там сел двенадцатилетний сын Глеба —Владимир. Владимиро-суздальские князья прочно удерживали Переяславль-Русский в сфере своего влияния как оплот их политики на юге Руси. Сами князья пограничного со степью Переяславля вели упорную и многолетнюю войну со степными кочевниками и были заинтересованы в прекращении губительных междоусобных войн Мономаховичей и Ольговичей, хотя по большей части становились на сторону первых, осуждая недостаток воен. талантов Ольговичей черниговских и их обычное пользование половецкою помощью.
Резкая критика Ольговичей была снята в Ипат. лет., свидетельствуя тем самым, что «Летописец» Переяславля-Русского, доведенный до 1187 — года смерти переяславского князя Владимира Глебовича, был
148
затем использован не в сводеРюрика Ростиславича, а в предшествующем ему летописании Ольговичей — в Л. И. С.
Рассмотрим этот материал, доказывающий использование «Летописца» Переяславля-Русского именно в летописании Ольговичей. Под 1136 в Ипат. лет. заметно смягчение враждебного отношения к Ольговичам «Летописца» Переяславля-Русского; пропущен ряд неблагоприятных известий об Ольговичах, сохранившихся в Лавр. лет.: «В то же лето почаша с Олговича рать имети... и многы пакости створиша», и дальше: «И паки крамола бысть в них немала: шедши бо ти же Олговича с Половци...». Под 1138 пропущено в Ипат. лет. сохранившееся в Лавр. из «Летописца» Переяславля-Русского др. известие о крамолах Ольговичей: «Того же лета послаша Олговичи по Половци... и всхоте (Андрей Боголюбский. —Д. Л.) лишитися Переяславля и тако бысть пагуба посулцем ово от Половець, ово же от своих посадник, и тако уведевше Олговича, яко Андрееви не бысть помощи от братье и лестными словесы, аки бес печали и створиша...». Отсутствует под 1138 определение количества половцев — «множьство», приведенных Ольговичами, и упоминание об их намерении идти к Киеву. Под тем же 1138 в перечислении войск, собранных против Ольговичей Ярополком, отсутствуют «кыяне». Под 1139 частично пропущен, частично переработан текст, резко направл. против Ольговичей в изображении начала княжения Всеволода Ольговича. Под 1140 пропущен текст «Летописца» Переяславля-Русского, враждебный Всеволоду Ольговичу (в Лавр. лет. этот текст под 1139). Под 1141 пропущено заявление новгородцев, отказавшихся принять Ольговичей. Под 1142 пропущена порочащая мотивировка действий Игоря Ольговича, которого Ольговичи стремились изобразить святым. Под 1146 внесена фактическая поправка в известие о Святославе Ольговиче — отце Игоря Святославича. По «Летописцу» Переяславля-Русского, Святослав вбегает с остатками дружины в Новгород-Северский (Лавр. лет. под 1146); в Ипат. же лет. Святослав вбегает в Чернигов «с малом дружины» и только после «Новугороду приде».
Число примеров тенденциозной переработки «Летописца» Переяславля-Русского, как он читается в Лавр. лет., в Л. И. С., как он читается в Ипат. лет., в пользу Ольговичей может быть увеличено (см. примеры:Лихачев. «Слово» и культура. С. 149—155). Приведенный материал ясно доказывает, что «Летописец» Переяславля-Русского был включен первоначально в состав летописания Ольговичей, а не в летописный свод Ростиславичей 1200.
«Летописец» Переяславля-Русского кончается некрологом переяславскому князю Владимиру Глебовичу под 1187. Следовательно, включение его в состав летописи Ольговичей могло произойти не ранее этого времени, но не могло произойти и значительно позднее, так как обработка повести о походе Игоря Святославича в 1185 хранит следы свежей памяти о несчастных событиях Игорева поражения. Время включения «Летописца» Переяславля-Русского в летописание Ольговичей определяется последней записью в нем, касающейся вокняжения Игоря Святославича в Чернигове в 1198. Таким образом, «Летописец» Переяславля-Русского был включен в состав Л. И. С. между 1187 и 1198. Предполагаем, что вокняжение Игоря Святославича в Чернигове побудило его озаботиться составлением не личного княж. летописца, а обширного общерус. летописного свода, куда вошли
149
«Летописцы» Святослава Ольговича, Олега Святославича,Святослава ВсеволодовичаКиевского, житие Игоря Ольговича, повесть о походе Игоря Святославича 1185 и, главное, — «Летопись» Переяславля-Русского (Летописец Владимира Глебовича). Тем самым опровергается мнение Приселкова о том, что «Летописец княжеский Переяславля-Русского был взят в качестве одного из дополнительных источников при составлении того Киевского свода, который теперь составляет первую часть Ипатьевской летописи» (История... С. 67).
Ю. А. Лимонов отрицает посредническую роль Л. И. С. между летописанием Переяславля-Русского и Киевской летописью XII в., ссылаясь на мнение А. Н. Насонова. Лимонов считает, что большинство («большинство» еще не есть «все») известий киевской летописи южнорус. по происхождению, а между сведениями Ипат. и Лавр. лет. существует лишь прямая связь. При этом Лимонов ссылается на мнение Насонова, недостаточно точно им интерпретируемое. Того же мнения, что и Лимонов, придерживаетсяБ. А. Рыбаков. Разбор суждений всех авторов, включая концепциюД. С. Лихачева, содержится в статьяхБ. И. Яценко.
Если состав Л. И. С. таков, как было сказано, нам станут ясными основные, ведущие идеи его, разительным образом совпадающие с общей полит. практикой Игоря Святославича и Святослава Всеволодовича Киевского, клонившейся, в противоположность предшествующей политике Ольговичей, к активному наступлению против половцев и к примирению княж. вражды.
Игорь Святославич примерно с 1179—80 обращает всю свою неукротимую энергию против половцев, объявляет себя врагом своих прежних союзников — ханаКобякаи ханаКончака. Вот почему ни один половец не заслужил в Л. И. С. таких отрицат. отзывов, как бывший союзник Игоря — хан Кончак.
Л. И. С. говорит о нем в таких выражениях: «Того же лета, месяца августа, придоша иноплеменьици на Рускую землю, безбожнии Измалтяне, оканьнии Агаряне, нечисти ищадья делом и нравом сотонимым, именемь Кончак, злу началник правоверным крестьянъм, паче же всим церквам, идеже имя Божие славиться, сими же погаными хулиться, то не реку единемь крестьяном, но и самому Богу врази: то аще кто любить врагы Божия, то сами что приимуть от Бога? Сий же богостудный Кончак, со единомыслеными своими приехавше к Переяславлю, за грехы наша, много зла створи крестьяном, оних плениша, а иныи избиша, множайшия же избиша младенець» (Ипат. лет. под 1179). Вторично отрицат. характеристика Кончаку дана в Л. И. С. под 1184, когда «оканьный и безбожный и треклятый Кончак» отправляется походом на Русь.
Вот почему и сам Игорь Святославич, знаменуя перелом в своей политике, каялся — и предавал это покаяние обнародованию в своем Летописце. В описании похода Игоря 1185 автор вкладывает в уста Игоря покаянный счет своих княж. преступлений, поражающий нас необычайной смелостью: «Помянух аз грехы своя пред Господемь Богом моим, яко же бо аз не пощадех хрестьян, но взях на щит город Глебов у Переяславля; тогда бо не мало зло подьяша безвиньнии хрестьани, отлучаеми отець от рождений своих, брат от брата, друг от друга своего, и жены от подружий своих, и дщери от материй своих, и подруга от подругы своея, и все смятено пленом и скорбью
150
тогда бывшюю, живии мертвым завидять, а мертвии радовахуся, аки мученици святеи огнемь от жизни сея искушение премши... и та вся сотворив аз, рече Игорь...» и т. д. (Ипат. лет. под 1185). Вторично кается Игорь, по летописи, находясь в плену у хана Кончака: «...аз по достоянью моему восприях победу от повеленья Твоего, владыко Господи, а не поганьская дерзость обломи силу раб Твоих; не жаль ми есть за свою злобу прияти нужьная вся, их же есть приял аз» (Там же). Вернувшись из половецкого плена, Игорь не мог занять позицию безупречного героя. Он полностью признает свою вину. Настроение покаяния, раскаяния, по существу полит., но облеченного в приличествующие религ. формы, выдвижение новых, надындивидуальных полит. идей — были естественным следствием того неловкого положения, в которое попал Игорь по возвращении из плена. Эта позиция Игоря целиком отвечала интересам Святослава Киевского, пытавшегося неоднократно сколотить коалицию рус. князей для отпора половцам. Именно это же могло быть причиной «разрешения» со стороны Игоря на написание С. и летописной повести о своем несчастном походе.
Отсюда понятны также и мн. особенности Л. И. С. Понятно, почему он привлек летописца Владимира Глебовича, внимательно описавшего взаимоотношения русских и половцев, степные походы русских. Понятен и тот повышенный интерес, который выказывает Л. И. С. к воен. операциям против Степи и пересматривает всю политику Ольговичей, удаляя из предшеств. летописания Ольговичей следы дружеств. отношения к половцам и подчеркивая миролюбие Ольговичей в междукняж. спорах.
Вся рус. история рассматривалась в Л. И. С. как борьба с безбожными «агарянами» — половцами. Вот почему под 1187 Л. И. С. дает описание взятия «агарянами» Иерусалима, связывая его с общей борьбой европ. народов со степными народами-язычниками. Так же, как и поражению Игоря, взятию Иерусалима предшествовало затмение (Ипат. лет. под 1187). Летописец говорит дальше о том, что предвестие несчастья касается только той земли, где затмение видно. Затмение 1187 было видно в Галиче, но не было видно в Киевской стороне. И сразу же после рассуждений о затмении летописец сообщает о смерти галицкого князя Ярослава (Осмомысла). Это рассуждение летописца невольно наводит на сопоставление с рассказом С. о затмении перед походом Игоря: солнце тьмою заслоняет от Игоря воинов его, грозя гибелью им, а не Игорю. Но пленение Иерусалима, вызывая летописца на мировые сопоставления, подчеркивая всеобщность наступления язычников на тесный мир христиан, не обезнадеживает его. Как «исповедають» Книги Царств, Бог в свое время возвратил из плена скрижали Завета и «Богоотець Давыд веселия исполнися, скакаше играя». Вот почему и нам, «укореным сущим» и принимающим позор от беззаконных тех агарян, следует чаять «Божия благодати и лика преславна». Это рассуждение Л. И. С. опять-таки намекает на поражение русских 1185, на пленение Игоря и на счастливое, радостное возвращение его из плена, когда ему ярко светило солнце.
Итак, в центре внимания Л. И. С. стояла общерус. борьба с половцами. Именно поэтому Л. И. С. включил в свой состав Летопись Переяславля-Русского, внимательно следившую за всей историей рус.-половецких
151
отношений. Поход Игоря Святославича 1185, в котором (по мнению Приселкова, см.: «Слово...» как исторический источник. С. 116) участвовали войска Владимира Глебовича Переяславского, исконного врага черниговских князей, создает почву для привлечения его летописца к летописанию Игоря Святославича. Это Летописание Переяславля-Русского было переработано, как мы видели, Л. И. С. в духе примирения Ольговичей и Мономаховичей. Идейное обоснование необходимости этого примирения составляет замечательную особенность Л. И. С. Именно ради этого в нем к черниговской «Повести об убиении» Игоря Ольговича была, по-видимому, присоединена переяславская версия повести об убийстве в Киеве Игоря Ольговича, чья кровь, павшая на киевского князя, мешала примирению двух основных враждующих княж. группировок — Мономаховичей и черниговских Ольговичей. Эта переяславская «Повесть об убиении» Игоря Ольговича, составл. при дворе переяславского епископа Ефимия, заинтересованного в примирении Изяслава Мстиславича и Святослава Ольговича, стремилась изобразить убийство Игоря Ольговича как несчастный случай, как дело рук киевской толпы, совершившей его вразрез с желаниями Изяслава. Как рассказывает повествователь, брат Изяслава — Владимир собств. телом прикрыл Игоря Ольговича, принимая на себя удары убийц. Сам Изяслав безутешно плачет «по Игоре»; дружина утешает его и свидетельствует его очевидную непричастность к преступлению.
Таким образом, создание Игорем Святославичем общерус. свода идет под знаком примирения враждующих князей Ольговичей, Ростиславичей, Мономаховичей и активизации борьбы на внеш. границах Руси. Узкое летописание Ольговичей прерывает свой тип родового, личного, семейного летописания и пытается вернуться на широкую дорогу общерус. летописания.
Лит.: Приселков М. Д.1) «Слово о полку Игореве» как исторический источник // Историк-марксист. 1938. № 6. С. 112—133; 2) История русского летописания XI—XV вв. Л., 1940. С. 49—54;Лихачев Д. С.1) Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947. С. 182—189, 194—196; 2) Летописный свод Игоря Святославича и «Слово о полку Игореве» //Лихачев. «Слово» и культура. С. 145—175;Насонов А. Н.Об отношении летописания Переяславля-Русского к Киевскому (XII век) // Проблемы источниковедения. М., 1959. Т. 8. С. 471;Лимонов Ю. А.Летописание Владимиро-Суздальской Руси. Л., 1967. С. 12 и др.;Рыбаков Б. А.Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». М., 1972. С. 14;Яценко Б. И.1) Лаврентьевская повесть о походе Игоря Святославича в 1185 г. // РЛ. 1985. № 3. С. 31—42; 2) Черниговская повесть о походе Игоря Святославича в 1185 г. // Исследования «Слова». С. 38—57.
Д. С. Лихачев